Новости

Миша Шемякин:"Современные вещи создаются дизайнерами без...

04.08.2012

Творчество и личность Миши Шемякина постоянно вызывают диаметрально обратные эмоции: на одном полюсе - экзальтированное приятие, на другом - практически патологическая ненависть. Такая уж у Шемякина планида - быть, по выражению кинокритика Миши Трофименкова, monstre sacre (священным чудовищем) современного российского искусства.

Но повсевременно быть монстром мучительно, и Миша Михайлович охотно откликнулся на просьбу отрешиться от всяческой политики и полемики. И свершилось волшебство.

Обычно чуток настороженный, Шемякин с редкостным чувством юмора описывал эпопею по обустройству собственного поместья в тихом южноамериканском городе Клавераке - выходило нечто среднее меж подвигами Геракла и "Поднятой целиной". А позже, в один момент превратившись из заботливого владельца 6 зданий и 7 гектаров в гражданина мира, рассуждал о греховности людей искусства.

Рыжеволосая и улыбчивая спутница Шемякина Сара де Кей (Sarah de Kay) подливала свежайшего чайку и время от времени вставляла очень четкие замечания на чудесном российском языке. Обыкновенно в Петербурге при занятной беседе, чай стыл, а пепельница то и дело переполнялась...

Крошечный участок был расчищен, а далее шли истинные тропические заросли. Когда мы с моим другом Евгением Есауленко (сейчас покойным) решили осваивать-таки местность, мы врубались туда с мачете.

И если за целый денек мы продвигались метра на два, нам казалось: ура, мы отвоевали колоссальный кусочек.- У вас ведь есть и тематические коллекции: например, круглые предметы - ядра, астролябии, камни... Или причальные кнехты, которые выставлены в парке. Или метеориты.

И в тот же денек отдал согласие на приобретение поместья, стоившего по тем временам не очень недешево из-за очень запущенного состояния. 40 лет там не делали ремонт, сможете для себя представить? - Но ведь там кто-то жил?

- Там жил в малеханькой комнатке доктор музыкального училища, которое когда-то располагалось в этих зданиях. Парк был запущен, природа там буйная, индейская - все было в лианах.

Мы знали, что нам принадлежат 5 либо семь гектаров земли, но даже не понимали, где начинаются и кончаются наши владения.- Миша Михайлович, нас интересует ваш, простите за пафос, универсум, который вы сами себе сделали и в каком живете. Поведайте, если можно, об истории приобретения и приспособления под себя усадьбы в Клавераке.

Много ли конфигураций вы привнесли в строения и участок? - Много. Мы долгие и длительные годы находили место, где можно было бы работать летом.

Мы пятились на эти два метра спиной к лианам и смотрели "издалека" на дом. Года четыре в поместье тарахтели бульдозеры, делались накатные дороги, по которым машины могли приблизиться к болоту, так как дом стоял практически в окружении болот.

Позже мы сообразили, откуда эта поруха, эти тучи москитов. Выяснилось, что на краю участка из-под земли лупит источник, который заливает низину, образуя болотистую почву. Столько я нигде не жил.

Да, появлялась у нас не так давно шальная идея перебраться во Францию, где я прожил 10 лет. Но, потолкавшись посреди европейцев, я совсем сообразил, что не хватит мне там свободного южноамериканского духа. Может быть, разве что за книжкой?

Поведайте о книжках у вас на дому. - Был у меня один ассистент по хозяйству, отпрыск российских эмигрантов. Недобросовестный таковой персонаж.

В нем жил и творил превосходный живописец Фредерик Черч, родоначальник американской школы пейзажа. Он купил эту гору, которая высится над Гудзоном, и по своим наброскам выстроил замок в модном в то время мавританском стиле, с керамикой.

Там совместно с учениками он следил природу и писал свои изумительные пейзажи. И понимаете, с этим мне тоже было бы тяжело расстаться.

Все было готово, но в последний момент, когда я скомандовал заносить холсты и мебель, мне вдруг звонит хозяйка польской компании, которая занималась реставрацией. Она, нужно сказать, повсевременно намекала, что происходит из рода Радзивиллов: "Пан Шемякин, мы все замки в Польше отреставрировали, доверяйте нам".

И здесь она звонит и с таким милым польским акцентом гласит, что домик "чуть-чуть подгорел". Мы с Сарой садимся в машину и мчимся туда. Приезжаем и лицезреем, что старинное кирпичное сооружение выгорело до нижнего этажа, а крыши вообщем как не бывало.

Пожар неистовствовал 14 часов кряду. Это смотрится неописуемым, ведь недалеко пожарная часть. В сознании псевдоинтеллигенции существует двойной стандарт: вот здесь - масса, а здесь - мы.

Мы создаем свое искусство, кладем важно посреди галереи какую-нибудь палку, рассуждаем с умным видом о том, как она лежит, и нам нет никакого дела до тех, кому невдомек, почему она так лежит. А на этом фоне существует массовое производство для "простых людей".

Желание было одно - бежать. Но я решил не сдаваться. Рядом ведь был концертный зал, и мы с Сарой решили там остаться.

Хотя соседи злословили, что это был поджог с целью получить страховку. Средства мы вправду получили, но их чуть хватило на ремонт крыши и вывоз мусора: 38 машин пригодилось, чтоб вывезти обгорелые балки и кирпичи. Наперекор всему я вернул дом.

Больные приходится убирать. А вот этот дуб - красавец, мистическое существо, как утверждают садовники, ему перевалило за триста лет, но он пребывает в полном здравии и ничем нам не угрожает. Он помнит индейцев. Эти планы все еще животрепещущи?

- Естественно, в Америке я у себя дома. Вот тут, в Рф, я чувствую себя очевидно некомфортно и не дома. Америка - это та страна, где я прожил целых 23 года.

Я уже не говорю о том, что в силу заброшенности участка местные обитатели сваливали туда старенькые холодильники, машины и прочее, чтоб не платить за вывоз. Все это железо они топили в нашем болоте. - И все это для вас досталось за те же средства...

Мы с Сарой стали замечать, что в поездах мы, как европейцы, склоняемся друг к другу и что-то говорим на ухо, смотрим за тем, верно ли мы сели - лучше, на уголок лавки... Скованные они очень, европейцы; обожают глядеть, кто как одет, кто как смотрится, кто что произнес.

В общем, от плана окончательного возвращения в Европу мы отказались. Он был обуглен, и при внимательном осмотре я обнаружил, что это кусок метеорита. Я стал ковыряться в песке и нашел еще кусок.

В результате я выкопал почти весь метеорит, часть которого, видимо, ушла глубоко в землю. Ночью мы вывозили на тачках эти тяжеленные камни, которые сейчас разложены на специальной цементной подставке.

Мы привозили землю, утрамбовывали, сеяли травку и в итоге получили прекрасный парк. На данный момент он заселяется статуей. - А какие работы пришлось сделать с домом, либо, как вы его называете, замком? - Огромные.

Хотя наш замок не таковой уж огромный по сопоставлению с германскими.- Нередко ли у вас бывают гости? Как вы их принимаете? Останавливаются ли они у вас в доме? - Ну, во-1-х, у нас несколько домов. Это бывшие охотничьи домики, такие мелкие постройки.

Они отремонтированы, и там живут люди, которые к нам приезжают.- Вы целенаправленно подбираете предметы или случайно? - Случайно. Просто надо иметь глаз.

Однажды я купил старинную голландскую картину всего за сто долларов. А такового, как принято в Рф - приехали гости, жарим шашлыки - в Клавераке практически что не бывает.

Мы с Сарой не любители огромного застолья, оба непьющие, потому тем, кто желал бы, как говорится, гульнуть на природе, в Клавераке просто нечего делать. У нас денек и ночь идет работа. - Чувствую, отдыхать вы не любите.- Вот конкретно.

Чтоб осушить болото, я нарисовал план пруда, его силуэт. Была выкопана большая яма, куда одномоментно хлынула вода, и через куцее время - на 2-ой либо 3-ий денек - у нас на очах образовалась аква гладь. Сам участок был весь некий искореженный, ухабистый - то спуск, то подъем.

Пришлось его изгнать за лень и грязюка, которую он разводил. А позже я узнаю, что он прогуливается по общим знакомым с рассказами, что Шемякин, дескать, живет, как свинья: "Представляете, у него на холодильнике - книжки, на столе - книжки, на шкафу - книжки, на полу - книги.

Ну, чистая свинья!" Так что книги у меня повсюду, живу я в этом плане по-свински, и чем дальше, тем больше. - Да, книги - коварная субстанция, норовят заполонить собой все свободное пространство. Другое дело - телевизор, он, так сказать, предмет концентрированный.

- Поэтому мы с Сарой стараемся его включать как можно реже. - Говорят, у вас есть любимое дерево. - Это роскошный дуб.

Он стоит как раз посередине парка и очаровывает всех без исключения. Многие к нему подходят, обнимают его, заряжаются энергетикой. Я пригласил специалистов определить возраст этого титана и его состояние.

Ведь климат у нас сложный, с внезапным штормовым ветром, с обильными снегопадами: иногда заваливает снегом так, что под утро невозможно открыть дверь, и приходится звонить кому-нибудь, чтобы взяли лопату в руки и нас откопали. В снежные зимы мы ходим по траншеям: смешно наблюдать, как к дому по белому тоннелю движется чья-нибудь голова.

А наше время - это время эксперимента, иногда не очень удачного, иногда жестокого, безумного и даже просто аморального, но все равно все это очень интересно и служит дорогой в будущее. - Как вы относитесь к сублимированной реальности, к созданию которой причастны люди с художественным образованием, - к компьютерным играм - симуляторам, "бродилкам"?

Ведь это сейчас и есть подлинно массовое искусство. - Я постоянно говорю о нашей, людей искусства, греховности. Нельзя делить искусство на искусство для избранных, высоколобых, и искусство для масс.

Занятые реставрацией, мы равномерно отдалились от Нью-Йорка, привыкли к деревенской жизни и вот уже 16 лет обитаем в Клавераке. - А в целом в Америке вы живете уже больше 20 лет. Сможете ли вы сказать об этой стране: "Тут я у себя дома"?

Чуть раньше вы докладывали о собственных планах переезда во Францию - ближе к европейским культурным ценностям и к Рф. А потомки того племени каждый сентябрь съезжаются в наш городок, продают свои ремесленные изделия и устраивают ритуальные пляски с бубнами.

- Вы не любите современные вещи, предпочитаете старые, антиквариат. Почему? Они не устраивают вас по эстетике, или вы цените старые вещи за следы истории, прикосновения к ним многих рук? Где вам пролегает водораздел между старыми и новыми вещами?

Изделия 1920-х годов - это старые или новые вещи? - Это деликатный вопрос. Каждая вещь, как и человек, имеет определенную ауру.

Мой любимый художник Вильгельм Буш, затворник и поклонник Шопенгауэра, приоткрыл мне глаза на мир, написав, что если внимательно присмотреться, "каждый голландский кувшин или горшок имеет свою душу". Тогда и я вспомнил, что в молодые годы перекопировал все кувшины, горшки и кружки с картин Босха, Питера Брейгеля и малых голландцев, внимательно изучая вот эту их "фантастическую кривую", линию деформации, в какой и кроются их души.

Каждый старинный предмет, если он отвечает моим эстетическим требованиям, к тому же раскрывает мне свою душу. В них есть теплота в отличие от современных вещей, которые бывают эстетически безупречны, скажем, исходя из убеждений стиля модерн или ар деко, но часто они холодны и не слишком удобны.

- Поэтому вы избегаете ими пользоваться? - Я предпочитаю сидеть прочно и знать, что чашка передо мной не опрокинется.

Современные вещи создаются дизайнерами без излишних раздумий о том, как человек будет ими пользоваться. "Мне нужно выпятить свое авторское "я", и я создаю квадратную кружку". А то, что при наклоне будут идти две струи - влево и вправо, - это никого не волнует.

В любом ресторанчике я проклинаю современных дизайнеров: стол с ножкой в виде креста - и приходится просить официантку что-то подложить, так как он шатается. Или я беру в руки молочник, который явно придумал авангардист. И все - струя идет мимо чашки, дайте салфетку, плиз!

У людей в возрасте все было продумано: чашка должна стоять, ручка у нее - не какая-нибудь загогулинка-запятая, куда не просунуть палец. Слава богу, у меня не толстые пальцы, но если пришел рабочий с мозолистыми руками, то он эту ручку может уже держать только двумя пальцами.

То же с мебелью. Раньше в ней было раздумье о человеке, сейчас его нет. - Расскажите о вещах "с историей", которые есть у вас на дому.

- В моем доме нет определенного стиля, но всех неизменно поражает единство и органичность его обстановки. В ней могут соседствовать предметы XVII века с неоготикой, но все это переплетается, так как я собираю то, что мне кажется красивым, удобным, и таким макаром создается впечатление, что Шемякин много размышлял над интерьером своей мастерской.

По сути это не так. Или когда я переставляю вещи, все говорят: ой, как важно найти правильное место! Иногда нужно передвинуть шкаф вправо или влево, но когда все гармонично, вроде бы ты его ни передвигал, спиритуальное единство ансамбля все равно сохраняется.

Но они, в главном, приезжают не в гости, а по работе. К примеру, у меня более одного года прожил превосходный живописец из Мариинского театра Андрей Войтенко. Мы совместно работали над 2-мя спектаклями.

В одном из домиков был выстроен макет сцены Мариинки, и там мы с ним разрабатывали сценографию и изготовляли макеты. Мы ведь живем в местах, где селились выходцы из Голландии: Клаверак - в переводе со староголландского "клеверное поле".

Заезжаешь иногда в какой-нибудь маленький деревенский антикварный магазинчик и вдруг находишь вещь, которая и красива, и нужна тебе. Я не могу себе позволить собирать дорогую мебель, ну и ни к чему мне это - я покупаю вещи, чтобы ими пользоваться.

У меня все подчинено одному - моей работе, тому, чтобы все вещи, которые служат моему искусству, были на виду и удобно размещены. И в конце концов отыскали этот дом, копию французского замка, переделанную в таком чуть-чуть викторианском духе.

И что меня в особенности подкупило, рядом находилось театральное здание, где ранее устраивали концерты. Я сходу сообразил, что там у меня будет большая красочная мастерская.- Однажды приехал ко мне один молодой журналист.

А я в тот день договорился о встрече с несколькими знакомыми антикварами. Антикварами, это, конечно, сильно сказано: в большинстве случаев у них собирается всякий хлам - какие-то камни, трубы. И я во всем этом роюсь.

Нужно осознать, что мы производим, и какие страшные последствия это влечет за собой. Я читал воспоминания следователей, которые вели дело Чикатилло. Помните, был такой серийный убийца?

Они поехали на место его первых преступлений.- Тем паче, что в землю Клаверака уже вложено столько труда и души... Правильно молвят: где ничего не положено, там нечего и взять. - Тем паче что места там сказочные, природа умопомрачительная, горы...

В 10 минутках езды от нас на горе стоит именитый замок "Олана". Этот метеорит, который добрался до Клаверака с берега океана, сейчас, как и дуб, потрясает всех своей энергетикой. - О вас говорят, что вы живете в прошлом.

Мне почему-то кажется, что вам наиболее интересен и симпатичен XVIII век, его персонажи, его дух. Это так? - Я очень люблю XVIII век, но иногда меня тянет вообще в доисторические времена.

Мне кажется, это был самый счастливый момент в истории человечества, когда с куском мамонта под мышкой человек стоял с большой дубиной, смотрел в синее небо и ощущал за спиной необъятность своего дома, которым в то время была вся земля. И хотя все думают, что Шемякин выбрал бы XVIII век, в мечтах я уношусь вот туда.

Но эпоху, как родственников, не выбирают. Мы живем в эпоху сложнейшую и даже страшную, идем быстрыми темпами к экологической катастрофе, но при всем этом происходит столько озарений и открытий, что я не променял бы наше время ни на какое другое.

Сильно много сделано в изобразительном искусстве, многое предстоит. И, несмотря на минуты пессимизма, иногда я размышляю о ренессансе в дальнейшем, когда синтез всех искусств соберется, когда настанет время собирать камни, и та свобода, которую приносят абсурдные на первый взгляд концептуалисты или минималисты, восторжествует.

Можно будет воплощать любые идеи в новой гармонии, сильно много возможностей откроется, если их правильно использовать, учитывая высокие технологии. Вот эта шапка, например, Сара, а эта - кто-то еще.

Летом и осенью иногда налетают страшные ураганы и валят здоровенные деревья. Это опасно, поэтому деревья проверяются каждый год. Но оказалось, что это не какие-нибудь "Кузьмы в помятых касках", а организация пожарных-волонтеров.

Их основная задачка - разъезжать в мундирах на прекрасной древней машине и лупить в литавры и в барабан. - Другими словами, это декоративная пожарная команда? - Да, подходить близко к огню им запрещено южноамериканским законом.

Разворачиваю местную газету: там сострадают пожарнику, который умудрился-таки угореть, находясь вблизи. Сами мы собираем мейсенский фарфор, а для них наделаем пластиковых чашек лилового цвета.

Таким макаром, опошляя предметную среду, мы растлеваем народ до состояния толпы. Что такое пуэрториканская обстановка? Это пластиковая мадонна, безобразная кровать в каких-то розах...

Люди же тянутся к красоте - ага, мы вам ее сделаем; любите розы - получите аляповатую розу из стеклопласта за приемлемую цену. Так создается та атмосфера, в какой люди уже не могут быть народом, стремиться к чему-то высокому.

А тут еще подключается телевидение, и оттуда несется то, что окончательно дорабатывает мелкие детали в сознании искалеченного народа, превращая его в толпу, в безликую массу. - Где же выход? - Где выход?

Как говорят в России - покаяться. "Покайся, Никанорыч, скидка будет". Так он и описал в своем интервью: "Маэстро ходил с загадочным видом, то и дело вытаскивая из груды рухляди предметы непонятной формы и неведомого назначения, и бережно складывал их в багажник".

У меня много таких "непонятных" вещей, которые связаны с идеями моих скульптур. Я ведь занимаюсь в том числе и абстрактной скульптурой.

Однажды, когда я еще не имел дома в Клавераке, я поехал поработать в Лонг-Айленд и там на пляже увидел какой-то камень, явно ни на что не похожий. Приехали на маленькую железнодорожную станцию, подошли к домику, где он совершил первое убийство, за домом - речушка с черной водой, вся в мусоре, искореженные деревья...

И при виде этой страшной "зоны" следователь понял, почему именно здесь возник жуткий феномен Чикатилло. А на что мы рассчитываем, производя все эти безобразные вещи, эту убогую среду, эти оглупляющие игры и телепередачи?

Люди делают деньги, это выгодно, это приносит сверхприбыль. Делать много, делать быстро. Я уже не говорю о том, что мы творим с бедной природой: миллиарды тонн пластикового мусора, который земля не берет...

Когда не только лишь художники и дизайнеры, да и все здравомыслящие люди всерьез задумаются об этом, может быть, что-то изменится к лучшему. Людмила ЛИХАЧЕВА